Армада - Страница 44

Водка никого до добра не доводит. Зато даёт возможность, в условиях похмелья, задуматься над тем, как живёшь.

Захожу в казарму перед караулом. Трезв, чист, выбрит — готов заступать на охрану и оборону, так сказать. Служба есть служба, и она начинается с команды самому себе «Отставить стакан!».

Опаньки, мимо, сдерживая рыдания, пылит молодой.

— Масягин…

Боец ускоряется в умывальник, не реагируя на то, что я его окликнул. Прав он или не прав, расстроен или в приподнятом настроении, для меня уже не важно. Важно, что на меня положили хуй прилюдно, причём чем-то там руководствуясь. А я не спортсмен…у меня, когда на меня хуй кладут — коленки прогибаются.

— Масягин, стоять! Ко мне, солдат!!! — сам ору от входа, даже не двинувшись к умывальнику. Если не выйдет, то я войду, и какое бы горе у него ни было, он выхватит пиздюлей. Масягин это знает, и поэтому выходит. Боится, конечно, что уже налетел. Красный, как рак варёный. Носом шмыгает.

— Солдатик. Куда ж ты от меня побежал-то?? Кто обидел такого славного мальчугана?? А ну-к… давай, жалуйся…

Масягин начинает сопеть и отворачиваться. Это плохо. Это его довели издевательствами, и моя издёвка — последняя капля перед истерикой.

С тумбочки доносится:

— Да письмо ему пришло товарищ лейтенант… — Николаев.

— Я тя спрашивал, чучело??

— А чо сразу чучело-то… я это… я ж помочь…

— Взлётку лучше бы отпидарасил, помощник… я тебе место для чистки обуви помогу в порядок привести заодно. А-то, я смотрю, места общего пользования не успевает наряд в порядок приводить, в сортире меня, наверно, сразу инфаркт схватит… прямо над твоим трупом, Николаев… ща, тока вот с Масягиным разберусь.

Это команда на уборку Николаеву…если не поймёт, то будет ему горе. Если выйду из канцелярии и обнаружу бардак — задрочу наряд. Я трезвый — опасен. Трезвый я служу как надо. Это пьяный я уже на мелочи не смотрю. В роте радость, если я на стакане. Но сегодня я в караул. Злой. Шутки в сторону.

— Ну, пошли беседовать… — увожу Масягина в канцелярию. Нормальный, в общем-то, парнишка. Толк будет. Тяжко по духанке. Ну да ничего. Расправит крылышки, и будет ещё грозой молодым летёхам, как Воробей тот же. А пока что надо разобраться. Довести бойца до суицида — раз плюнуть. А я сюда на то и поставлен, чтобы не было такого.

— Садись…тебя Игорь зовут-то??

— Миша.

— Хуиша, сопли подбери, солдат. Михаил, а не Миша…. Мужик?? Ну, так отставить сопли, и по-быстрому, в чём там у тебя дело? — сам делаю вид, что мне до пизды его проблемы и интересней содержимое сейфа: документы, водка, патроны. Так проще ловить на пиздеже. Человек думает, что его и не слушают и такое несёт, что потом не смять его брехню…это надо быть «крупным специалистом» в казарменной жизни.

Он и несёт мне про письмо. Не зря с тумбочки Николаев вякал — подавал ему идею. Угу… письмо… девушка бросила… расстроен. Гудбай, мой мальчик, гудбай, мой миленький… твою мать.

— Тээээкс… куда же я его задевал то?? — роюсь в сейфе. — Ты не знаешь, Михаил, куда я его дел??

— Каво, тащ лейтенант??

— Да доверие, солдат, — отрываюсь от сейфа и начинаю смотреть ему в упор в глаза, при этом тихо, но зло продолжаю, — ты, наверное, охуел, Мишаня… ты, по ходу, решил, что имеешь право делать из лейтенанта Скворина долбоёба… а зря… я вот пока не злой ещё, но вот, чувствую…

Дверь канцелярии открывается, и заходит Серёга Кузнецов. Что-то пытается с порога сказать, я поднимаю палец вверх, мол, погоди. Масягин явно не знает, как себя вести. С одной стороны — те, кто его довёл до ручки, а с другой — самый ебанутый лейтенант в батальоне. И ещё не понятно, что для него будет хуже. Но у меня нет времени на душещипательные беседы.

— Чувствую, пиздишь ты, Масягин. — Я шумно и наигранно нюхаю воздух. — Стопудово пиздишь. Тебе минута времени, и ты с письмом здесь… Если я сейчас услышу, что ты его порвал и выкинул, то учти, оно тебе поперёк жопы встанет, я тебе это обещаю. ДЕЖУРНЫЫЫЙ!! — дверь в канцелярию открывается и просовывается рожа Пня. — Пень, вот это тело через минуту у меня опять… башкой отвечаешь, Масёл, неси письмо… по-хорошему тебя прошу…

— Товарищ лейтенант…да вы не так поня…

— Молчать!! Исполнять!! — вскакиваю, Масягин тоже, и с отскоком в сторону, — бегом, бля!! — Масягин покидает канцелярию. Я тут же к Серёге. — Серёг, ща, как он зайдёт, бери Пня — и в сортир… и пусть молится… что-то он знает… ещё прессани Николаева, если что… тоже что-то знает, а я пока с Масягиным поговорю… похоже, довели пацана… начни спрашивать с того, что было в письме! Скорее всего бабло сняли, а потом письмо читали. В первой роте полгода назад было такое. Заеблись отписываться. Коли его до жопы, как будто всё знаешь…ну, ты видел, как я или Денис работаем… давай…

— Чо? Суицид??

— Пока нет… но ты Пня ломай, как будто Масёл тут раскололся и на грани… понял??

— Лады.

Заходит Масягин с письмом. Серёга выходит, я слышу, как подзывает Пня. Масягин тут же сбивчиво начинает что-то врать о том, что я его не так понял.

— Масягин, я понял, что ты мне врёшь… скажи… мне заставлять тебя вслух читать мне письмо, или ты мне сейчас расскажешь без пиздежа, в чём дело??

Масягин пыхтит… тужится… потом выдавливает:

— Они моё письмо читали…

— Кто — они??

Молчит. Мдя… я бы тоже молчал, наверное.

— Масягин, ты хочешь, чтобы твои письма читали дальше?? Или чьи-то другие письма?? А? Масягин?? Ты что думаешь?? Мне тут делать нехуя, как разбираться в твоём вранье перед караулом, так?? Итак, давай чётко, по существу, и, Масягин, если я, ссука, ещё раз ловлю тебя на вранье, то не только бубен расколочу, но и вообще забью на тебя, солдат…пусть тебя, как Примуса, хоть в жопу ебут.